Разговоры будут и дальше, в Как быть любимой Jak byc kochana (1963), внезапно очень эмоциональной в финале штуке, там нам долго собирают рамку про актрису в самолете, через которую нам показывают другую рамку, про эту актрису во время войны, и как она покрывала одного ...а, сотрудничая с и ложась под немцев, а тот как только всё, так и ушёл, а её потом ещё сколько гнобили как коллаборационистку; с рамками Хас будет дальше упражняться еще глубже, с эмоциями когда как, но в целом очевидно, что Pawel Pawlikowski с его Идой (2013) и Холодной войной (2018) совсем не на пустом месте вырос, несмотря на эмиграцию, и вообще польское кино это вам не жук лапкой.
В сюрреалистичность и полную мета- Хас ударится уже с «Рукописью из Сарагосы (1965), очень залихватски прыгая из рамки в рамку аж на 6, кажется, уровней вниз и вверх, всё так же красиво проезжая теперь уже широкоформатной камерой влево-вправо-вокруг-внутрь: черепа и висельники, охмурительницы и охмурители, музыка краковца же Penderecki, это очень увлекательно и пытается даже быть веселым или смешным, такое упражнение для ума, но с холодным носом, эмоций в общем никаких, ну зато опыт, который уже через 8 лет нам пригодится; тем не менее в уже упомянутом списке величайших польских фильмов он аж на втором месте.
Шифры Szyfry (1966), опять же в 3:4, и опять же куда камернее, и потому ещё чётче и точнее: вроде бы почти что детектив и поиск с расковыриванием всё большего числа деталей и линий в красивом послевоенном Кракове, которые ведут к ещё большему количеству деталей и линий; шифров; детектив ложный, это снимок происходящего и происходившего, и рассказывает куда больше об отце и всей семейке, чем о собственно пропавшем сыне-макгаффине, и правда не найдётся никак и никогда, и все разговоры и копания не приведут ни к чему, и вот вам непосредственный зрительский опыт ощущения бессмысленности копания в произошедшем и желания просто позвонить бывшим близким — и всего 80 минут.
И снова широкий формат, теперь в цвете, всё дорого-богато, и вообще — Кукла Lalka (1968) происходит в Варшаве, то есть в Российской империи, и вот один неприятный купец влюбляется в неприятную же дворянку, среди ещё более противных аристократов; любовь разрушительна, все дела, сочувствия не вызывает никто, кроме купеческого приказчика, который показывает нам кукольную карусель, и прямо в камеру нам и говорит, какая это всё дурость; камера регулярно ездит взад-вперед по качественно перевыстроенной довоенной Варшаве в виде единственной площади, ну и по магазину, это действительно красиво; голова сгоревшей коровы на пепелище явный привет Тарковскому, как и пролетающий в невесомости кусок металла на фоне греческой статуи среди яблок приземляется на осенний лист, к бокалу с вином, разрезанному запретному плоду и нерасколотым грецким орехам.
В том же году из Польши выгонят ещё около 30 тысяч евреев, ну, вот и всё готово для.
2935