Caché (2005), Michael Haneke — папа просил передать вам всем, что театр...

Caché (2005), Michael Haneke — папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Пора заканчивать с трилогией метакомментария, нас всех тошнит (включая самого Ханеке уже явно), несмотря на 29 наград и 37 номинаций, место в списках лучших фильмов нулевых, ладида. Да, это штудии по вымещению памяти, вот она, нарядная, на праздник к нам пришла; всё, что надо сделать, это пристальный (принципиальный но не жалостливый) взгляд видеокамеры. Анестезия-амнезия улетучится, новокаин кончится, демоны проснутся, прошлое вспомнится и встрепенётся, и это всё за 15 лет до BLM, вот такой Михаэль наш пророк и лучший в классе. Уже в октябре 2005 во Франции погромы начнутся с Clichy-sous-Bois, со сгоревшими подростками в электроподстанции, жизнь имитирует искусство, Сорокин не одинок. И да, это сиквел того, как австрияки обошлись/обходятся со своим прошлым, вот и французы туда же: лишили права на память минимум 200 утопленных в Сене арабов, вплоть до 1998 года, и вот нам настырный режиссёр предъявляет. И тут происходит прокол/просёр. Венские истории работали именно благодаря своей абстрактности, аудитории не тыкали в лицо убитыми, и не показывали пальцами, кто тут виноват (вы), и не становились в позу пророка; вечность вещала через экран сама, а не через вентрилоквиста. Тут нам показывают собственно жертву, и всё ломается в драматургии и методе: Мажид провёл всю жизнь в однушке в соцжилье, и ждал ждал ждал, пока Жорж появится на горизонте, чтобы наконец-то перерезать себе горло. И мы должны этому мало того, что посочувствовать, так еще и посыпать голову пеплом; ведь маленький Жорж оболгал маленького Мажида, и теперь 6-летний ребёнок 45 лет спустя понесёт, наконец, возмездие. Я хер знает, но мне сложно представить любого из 6-летних ребёнков наказанными 45 лет спустя за то, что приврали, чтобы не делиться вниманием родителей. И эта натянутая метафора растягивается вплоть до конца, когда уверенный в своей абсолютной правоте и чуть ли не святости сынок Мажида с горящими фанатизмом глазками преследует Жоржа, потому что наше дело правое же, вы нас лишили права на, и нам ..., что тебе было 6 лет, ты виноват, и ничего не поделать. И этот же сынок будет уже мутить с сынком собственно Жоржа, продолжая традицию, то ли оболгать, то ли скрывать. Да кого это всё ...-то. Так высокая притча срывается в коммунальную склоку, где в общем ни один из персонажей не проходит через никакую трансформацию, и единственный, кто вызывает человеческое сопереживание, это умирающая мать. Явно против своей воли Ханеке обличает скорее правоверных мучеников и жертв, выставляющих счета угнетателям, и этот процесс ему неподконтролен, потому что ну вот нет. Ну и в простонародье вообще всё сводится к одному вопросу, кто снимал видосы-то? Очень смешно, конечно. Кто-кто, вам написано еще в самом начале — снято Михаэлем Ханеке. Кто снимал, кто снимал, Ханеке и снимал. И это единственное кинематографическое качество этой претенциозной морализаторской фигни, и на этом можно бы с метакомментариями закончить, но впереди ещё «Белая лента», совсем уже для начинающих.