Но переносимся в 1974-75 годы. Михалков еще совсем молодой тридцатилетний режиссер, еще не присевший на иглу пьянящего тщеславия, еще не катающийся на бричке “культового и великого”, еще находящийся в состоянии, когда нужно много работать и еще больше доказывать.
Он уже снял “Свой среди чужих, чужой среди своих”, но это только повышает уровень давления и зрительской заинтересованности — в этот период карьеры мир словно делится на две группы; первая яростно верит и поддерживает, вторая не менее яростно доказывает, что ты залетный дурачок, которому повезло. И именно второй фильм, как правило, показывает, что ты из себя представляешь, и какой группе из вышеперечисленных стоит стремительно бежать домой ласкать себя перед зеркалом со взглядом устремленным вглубь времен.
Вообще, у “Рабы любви” сложная история создания. Поначалу над сценарием работали Андрей Кончаловский и Геннадий Шпаликов, однако два больших автора не сработались и, что называется, “...ались по верочке и разбежались”. Идею подобрал Рустам Хамдамов, но съемки также были прерваны. И только с третьего раза, когда сценарий подобрал Михалков, подчистую тот переписав (из уважения к предыдущим авторам) — “Раба любви” все-таки была снята и вышла в широкий прокат.
Рассказывая о “Рабе любви” сложно сконцентрироваться на чем-то одном и как-то явно очертить основную тему картины.
С одной стороны “Раба любви” — это история о Вере Холодной, последней большой актрисе советского немого кино. О ее разрушенных грезах, нелепых попытках любить и ее созависимых отношениях с обожающей ее публикой.
Образ, который Вера Холодная приняла в “Рабе любви” безусловно далек от ее реального прототипа — в жизни актриса была крайне трудолюбивым, осознанным и приземленным человеком, довольно хорошо понимающим свое место в обществе и цель своей работы.
В фильме Михалкова же Вера является, пусть и несколько примитивной наивной кинодивой, живущей в двух по-разному окрашенных в розовый цвет мирах, но все равно сохраняющей свое обаяние. Она глуповатая, инфантильная, капризная, (не)намеренно сохраняющая девственную неосведомленность о делах государства — такой образ в контексте вполне очевидного проталкивания Михалковым определенной политической повестки был, наверное, необходим. Для того, чтобы такой хрупкий, нежный, сладкий образ легкой женщины был разбит о волнорезы мразотных действий белогвардейцев.
Собственно, политика — второй немаловажный слой “Рабы любви”. Сам по себе сюжет о любви на фоне кровавой политической жатвы (войны, революции, клановых войн и пр.) успел набить оскомину тогда, когда Тиранозавр Рекс носился по раскаленным пескам, а мамонта еще не стали оскорбительно вспоминать при каждой разводке. Однако главным образом, почему в “Рабе любви” подобный сюжет все-таки работает — упомянутая где-то в начале этой простынки текста способность Михалкова крайне отчетливо и красочно переносить сложные и путанные эмоции на пленку. Никита Сергеевич на протяжении всего хронометража мастерски играет на зрительском диссонансе между яркой, красочной летней картинкой, сопровождаемой сладкими як патока мелодичными мотивами батюшки советского эмбиента Эдуарда Артемьева и лютыми подковерными политическими игрищами, где расстрелы, предательство, пытки и смерть — дела привычные.
“Раба любви” дала понимание, что Никита Сергеевич Михалков — далеко не залетный ..., случайно пальнувший в мишень гениальности своим “Свой среди чужих, чужой среди своих”, а большой мастер, который способен играть на контрастах, эмоциях и переплетениях, казалось бы, несостыковывающихся сюжетных линиях чуть ли не лучше всех, кого ты знала, малышка.
https://youtu.be/1xeJYbVIEmA https://youtu.be/1xeJYbVIEmA
4785