Нетизены реагируют на первые фотографии Чонгука и Чимина из BTS после службы в...

Spec-эпизод сериала Spec это speculative script. То есть любой сценарий, который написан без предварительного соглашения со студией или продакшн-компанией, и при исключительной инициативе сценариста, называется спеком. Такие фильмы как “Комната страха”, “Основной инстинкт” или “Умница Уилл Хантинг” были спеками и потом были проданы студиям. Есть еще понятие спеков в сериалах. Это когда сценарист пишет эпизод к существующему сериалу в надежде получить работу на каком-нибудь сериале, то есть показывает, что может встроиться в шоу, которое уже идёт, и словить голос шоураннера. В школе мы тоже в первый год писали спеки - драму и комедию. И тогда уже было известно, что в Голливуде перестали их читать, всем интересны оригинальные пилоты и голоса. Но спек это довольно хорошее упражнение, чтобы изучить, как писать сериал. Потому что перед тем, как ты пишешь эпизод, ты смотришь сериал, изучаешь персонажей, анализируешь структуру эпизода, обычно не пилотного, читаешь сценарий, далее начинаешь писать beat sheet по нему и изучать, сколько там актов, сколько обычно они длятся, сколько линий, какие арки проходят персонажи. То есть делаешь реверсивную инженерию. При всем при этом, спек это еще и возможность взглянуть на популярный сериал под новым углом. Когда я писала эпизод “Ривердэйла”, который выбрала потому что люблю подростковые драмы, я начала искать вариант того, что мне было бы интересно осветить. Несмотря на то, что в сериале есть команда по американскому футболу, оказалось, что у них не было эпизода непосредственно об игре. И я как любительница спортивных историй, решила построить эпизод вокруг игры против заклятых противников. А за основную линию я взяла историю Реджи, единственного азиатского персонажа в сериале. Когда же писала комедию, то выбрала Superstore, потому что обожаю workplace комедии. Мой эпизод рассказывал о том, как работники супермаркета переживали день, когда покупатели могли возвращать и обменивать рождественские подарки, но основное внимание заострила на линии мусульманина Саида. То есть я писала стандартный эпизод этих сериалов, но со своей точки зрения. Спеки это интересный способ привлечь к себе внимание, потому что некоторые из них нехило вирусятся. До сих пор ходят легенды о спеке сериала Friends, где все друзья узнают о том, что они заразились ВИЧ, и об эпизоде Seinfeld о событиях после 11 сентября. Из недавних примеров это эпизод сериала Succession о том, как семья Роев переживает локдаун, или тред в твиттере о том, как реагируют на пандемию жители городка Stars Hollow из сериала Gilmore Girls. Среди карантинных вирусных спеков выделяется спек Элины Вор, которая по следам новостей о том, что Трамп заразился коронавирусом, набросала в твиттере тред о том, как реагируют на это событие персонажи сериала The West Wing. Этот тред разошелся тысячами ретвитов, привлек внимание шоураннеров Grey's Anatomy и Billions, менеджеров и агентов. Раньше спеки были основной валютой сценариста на телевидении - можно было даже написать и предложить сюжеты непосредственно самим шоураннерам. Но потом по легальным причинам от этой практики избавились. То есть возможно на сериале уже разрабатывали ходы, которые предложил сценарист, а он потом обвинит авторов в том, что те использовали его идею. Но некоторые шоураннеры все также любят читать их. Правда, опять же, не своего шоу, и тут не только легальный вопрос. Шоураннер знает свой сериал от и до, и его трудно будет убедить в том, что ты знаешь их сериал также хорошо, как и авторы сериала. И спеки еще используют при подаче на программы от студий вроде Warner Bros. и CBS. Но в целом это довольно полезное и интересное упражнение.

​​Переоткрываем рубрику «из невошедшего»: будем каждую неделю публиковать тут самое интересное из того, что не попало в главный материал номера. В этот раз, впрочем, все не вошедшее мы еще планируем опубликовать. Так что вместо этого вот два артефакта. Одна из первых рецензий на «Брата 2» в «Искусстве кино», где фильм назвали «гибридом — нечто вроде генетически измененного картофеля,— чьи потребительские свойства требуют достаточно подробного изучения», а главного героя — «реализацией мазохистско-ницшеанских фантазий Алексея Балабанова о сильном герое». А вот интервью Алексея Балабанова, в котором довольно пренебрежительно говорит о своем единственном сиквеле (и неслучившейся третьей части): «Брат 2» — дорогое кино и попсовое. Оно как раз народу-то нравится. Больше, чем первый. Это критики пишут, что первый «Брат» — хороший, а второй — плохой. Хотя на самом деле это два разных фильма, объединенных общим героем. В принципе они разные. Я хотел три фильма сделать. Второй в Москве, а третий в Америке, а потом когда писал, смотрю — скучно, и решил объединить. Правильно, что объединил. Он чуть-чуть дольше получился, чем планировалось. Но народу очень нравится. Народ рыдал в зале. С народом когда смотришь второй фильм, они реагируют совсем по-другому, чем на первый. Когда Витя говорит: «Ты мне еще за Севастополь ответишь», там зал просто падал, аплодисменты, крики, хохот все время. Это такой восторг. На «Кинотавре» когда вручение призов было, говорят: «Главный приз фестиваля вручается…» — и вся площадь: «Брат 2!» Как сейчас помню. А нам ничего не дали. https://telegra.ph/file/4712ad087c7f2228bfcab.jpg

​​ОБРАЗ ТРАКТОРА В “ИЧЧИ” Во время просмотра нового фильма Костаса Марсан “Иччи” — сложного, медиативного, запутанного хоррора, исследующего мрачную эстетику якутского фольклора — мне не давала покоя странная, несколько перверсивная фиксация режиссера на образе трактора. За полуторачасовой фильм, в котором якутский режиссер, используя скудные финансовые ресурсы и солидных размеров режиссерский талант, чтобы как следует покопаться в недрах якутского мифотворчества, шесть или семь раз берет и попросту фиксирует кадр на синем тракторе. Параллельно с тем, как в многослойной истории сталкиваются мир “традиции” и мир “современный”, пока в одном тесноватом нарративе переплетаются высший, средний и низшие миры из якутского эпоса “олонхо”, Костас Марсан находит время, чтобы просто на протяжении пары десятков секунд полюбоваться достижением белорусского сельскохозяйственного автопрома. Синего цвета. Коли, так уж получилось, что “Иччи” практически хором провозгласили высокохудожественным творением (с чем я согласен, но только отчасти), выбравшемся из своеобразного якутского кинематографического гетто, к которому западный зритель начал относиться со странным высоколобым пренебрежительным восхищением, а-ля: “смотрите, эти узкожопые умеют камеру держать и истории снимать, давайте им похлопаем” — было бы непростительным упущением взять и просто смириться с тем, что режиссер просто прется от тракторов, а не пытается нам что-то этим сказать. “Иччи” — это фильм, обреченный страдать от ориенталисткого отношения, и трактовок, вылетевших из утробы настоявшегося западного высокомерия по отношению к культурным братьям нашим меньшим. Собственно, если посмотреть на то, как сейчас реагируют на практически любой успех якутского кинематографа, можно воочию пронаблюдать то, о чем я говорю — западный зритель заметно устал от привычных декораций и сюжетов и затребовал чего-то нового, коим выступил внезапно (хотя он живет и локально процветает) якутский кинематограф. Восточные традиции, суеверия и культура — тем более малоизвестная якутская — крайне привлекательны и интересны своей незатертостью и уникальностью. Синий трактор. Синий белорусский трактор. Трактор, выпущенный с конвейера как бы западной фабрики, заточенной на массовое производство унифицированных и утилитарных машин для ...ывания земель для засеивания/застраивания т.е для еще одного процесса унификации и уравнения — являет собой образ ЗАПАДНОГО врага. Герои “Иччи” живут, страдают, борются с нечистыми силами, находясь на территории, центром которой является белорусский синий трактор, как символ скоропостижного умерщвления всего живого и самобытного. Костас Марсан из раза в раз фиксирует внимание зрителя на синем тракторе как бы говоря тому, что настоящий враг — это не нечто потустороннее, не злой дух из низшего мира, не что-то непознаваемое, а вполне понятное и приземленное. Главный враг — это синий трактор и следующая за ним страшная сила, несущая смерть всему живому. Сила мануфактуры. Сила усреднения. Ужас капиталистической рекуперации, выбравшей безобидный образ устаревшей белорусской синей машины. Не ведись на эту иллюзию, всяк сюда входящий. Дьявол в мелочах. А вы что думали? Все это просто так? Нет, Костас Марсан большой художник и он в шутки не играет. https://telegra.ph/file/55787d6e184bb4b126315.jpg